Старшеклассница Вероника Горецкая появилась в тусовке ростовских активистов в конце 2010-х. Она ходила на протестные митинги, где с ней познакомилась правозащитница Татьяна Спорышева. Та описывает Горецкую как «очень молодую активную девушку, которая живо интересовалась политикой». Вероника напомнила Татьяне ее саму в молодости. Они подружились и общались, по словам Татьяны, «довольно близко».

Сегодня правозащитница понимает, что уже тогда ее подруга совершала странные поступки: «Однажды она мне рассказала, что встречалась с эшником: „Вот, мне написал эшник, я пошла с ним пообщалась“». Несмотря на это, Татьяна доверяла Веронике.

Знакомый с Горецкой бывший активист Виктор (имя изменено) говорит, что девушка была в числе школьников-«навальнят», которые возникли словно «из ниоткуда, по соцсетям»: «Они тусили, общались между собой. Сотрудники штаба Навального пытались извлечь выгоду и выгоняли их на кубы (быстровозводимые конструкции для агитации — ОВД-Инфо) раздавать листовки».

«Просто девчуля, — спустя семь лет Виктор не припоминает особенностей Вероники. — Там таких было достаточно».

Бывший глава ростовского штаба Навального Сергей Гривко говорит, что не видел Нику — так ее все называли — именно в штабе. Ему она запомнилась как организатор просветительских мероприятий от праволиберальной партии «Демократический выбор».

В офисе «Демвыбора», на просмотре документального фильма про ненасильственный протест, с Вероникой познакомился юрист Кирилл Скрипин. Знакомство было мимолетным.

Спустя два года, зимой 2021-го, после протестов из-за задержания Алексея Навального, Кирилл вступил в открытый чат «Ростов действуй» примерно на 30 человек. «Там Вероника Горецкая была активной участницей дискуссий. И она настаивала на встрече вживую», — вспоминает Скрипин, которому на тот момент было 26 лет (Горецкой — 19).

«Все решили познакомиться, потому что это был январь 2021 года, и хотелось что-то делать. Потому что у нас в городе, в котором всегда все очень спокойно, прошли митинги на тысячу, на две тысячи человек, это вдохновляло», — продолжает Кирилл, который и сам защищал в суде задержанных на протестной акции 31 января.

Встреча состоялась 27 февраля в 16:00 около кафе «Пить кофе» в центре Ростова. На нее, помимо Скрипина, пришли двое его будущих «подельников» — музыкант Михаил Селицкий и несовершеннолетний Алексей Иванов, а также капитан ФСБ С. С. Сидоренко. О присутствии последнего Кирилл узнал уже на суде, когда капитан предоставил «справки об оперативно-розыскном мероприятии „наблюдение“», где описывал, как со стороны следил за встречей.

«Около 16:40 указанные лица разместились в кафе быстрого питания „Шаурма Шоп“. Все указанные лица сидели за столом и оживленно разговаривали», — зафиксировал, в частности, Сидоренко.

После встречи Вероника записала в телеграме контакт Скрипина как «Кирилл Шаурмечная», попросила Иванова создать закрытый чат «Наши» и предложила основать организацию с «каким-то лидером» и уставом.

При этом Горецкая наверняка знала о деле «Нового величия»: в 2019 году она участвовала во флешмобе в поддержку политзаключенных с плакатом «Я/Мы Анна Павликова» и рассказывала в микрофон историю от лица девушки. Знал об этом деле и Кирилл.

«Всем хватило ума отказаться от такой глупости (основания организации наподобие „Нового величия“ — ОВД-Инфо), — вспоминает он. — Но на [новую] встречу 1 марта в „Макдоналдсе“ Вероника привела своего знакомого — взрослого мужчину лет сорока. Его звали Роман. Она сказала: „Это наш лидер“».

Позже, давая показания, Горецкая рассказала, что после встречи с Романом Гинсбургом компания отправилась гулять и наносить надписи на стенах зданий: «Немцов жив», «Перемен», «Долой царя», «Свободу Навальному». Затем Иванов попытался разжечь костер под одной из надписей, но у него не получилось.

«Более в этот день ничего противоправного не совершалось», — сообщала Вероника следователям.

На этом «организация с лидером» закончилась: Роман на встречах больше не появлялся, лишь иногда писал в закрытом чате «радикальные вещи». Следователь, который вел дело Кирилла и его «подельников», захотел пообщаться с Романом, но его якобы не нашли.

Молодые люди еще несколько раз встречались с Горецкой в KFC и «Макдоналдсе». По словам Кирилла, они «общались и ничего особенного не делали». Однажды Вероника добавила в чат человека, который представлялся «торговцем оружием для оппозиционеров», — и написала ему, где именно находились в тот момент ребята. Те не стали дожидаться опасного гостя и ушли.

12 марта Вероника предложила парням встретиться не как обычно в центре Ростова, а в Ворошиловском районе и там писать на стенах домов. Позже на допросе сама Горецкая утверждала, что идея принадлежала ребятам.

Примерно в 20:20 компания подошла к двухэтажной послевоенной сталинке на Криворожской улице, 62. Иванов достал из рюкзака два баллона — с белой и черной краской. Как позже Вероника сообщила в показаниях, Селицкий и Иванов написали на этом и соседнем домах «Путин — вор». Горецкая запечатлела процесс на свой розовый iPhone 7. На следующем допросе она «вспомнила», что Кирилл Скрипин тоже написал «Путин — вор». Сам он это отрицает.

В последний раз компания встретилась 24 марта, чтобы закидать краской отдел полиции все в том же Ворошиловском районе. Молодые люди уже шли в ту сторону, когда их задержал ОМОН.

Кирилл этого не видел — его не было на встрече, так как он счел затею с краской «идиотизмом». В отдел Скрипина привезли прямо из дома: «Когда ко мне пришли в четыре утра, я спал. Я жил в коммуналке и не запирал дверь. И поэтому просто открыл глаза, а надо мной омоновец стоит и автоматом тычет. Очень неожиданно».

Задержанную вместе с остальными Веронику быстро отпустили, выписав штраф за хулиганство — так она сама сказала Татьяне Спорышевой. «Я ей говорю: покажи квитанцию. Квитанцию она так и не предоставила», — вспоминает Татьяна, которая после этого начала подозревать неладное. Позже она выступила на суде по делу Кирилла Скрипина в качестве свидетеля защиты и дала показания, опровергавшие версию бывшей подруги.

В ростовском ФСБ 26 марта отчитались о задержании «экстремистской группы». «​​Со слов предполагаемого организатора группы, их радикальные взгляды сформировались под влиянием одного из интернет-сообществ мессенджера „Telegram“, модераторы которого находятся в Польше. Оттуда же он получал инструкции по изготовлению СЗУ», — указали силовики в своем релизе.

И Селицкий, и Иванов записали видео с признаниями — позже Михаил рассказал журналистам, что сделал это под жестким давлением. Только Кирилл отказался говорить на камеру.

Следователи возбудили уголовное дело о вандализме по мотивам политической ненависти (ч. 2 ст. 214 УК). В деле был единственный эпизод с надписью «Путин — вор». Подозреваемых отпустили под обязательство о явке.

2 апреля Кирилл, никому ничего не сказав, направился в Белгородскую область. На границе с Украиной его задержали сотрудники ФСБ. Они сначала забрали его телефон, а потом вернули, чтобы парень связался с родителями.

Именно в этот момент Кириллу позвонила Вероника Горецкая. Он сбросил звонок и написал: «Привет». «Фууух, — отреагировала девушка. — Тебя не приняли? Все хорошо?» «Все норм», — ответил Скрипин. Она еще три раза набирала Скрипина, тот не брал трубку.

Сейчас Кирилл уверен, что белгородские фсбшники связались с ростовскими коллегами, а те попросили Горецкую добиться от него признания в попытке побега.

«Вероника мне пишет: „А что, Кирилл уехал? Где он?“ Потом: „Он пересекает границу“. Я спрашиваю: „Откуда у тебя такие сведения?“ И потом выясняется, что в это время Кирилла задержали», — вспоминает Татьяна Спорышева.

После задержания Скрипина отправили в СИЗО.

Вероника тем временем активно общалась со СМИ. Например, «Медиазоне» она рассказала про некоего военного, также состоявшего в чате «Наши». По ее словам, именно он предлагал создать организацию, где у каждого будут свои роли. «Горецкая предположила, что это сотрудник Центра „Э“», — писали журналисты, которым Горецкая предоставила часть записанной на диктофон беседы.

«Студентку юрфака Веронику Горецкую допрашивали дольше двух часов. Полтора года назад именно она рассказала журналистам о задержании подсудимых и о предполагаемых провокациях. Теперь она „свидетель-изобличитель“», — сообщала в июле 2022 года из зала суда корреспондент издания 161.ru.

На суде Горецкая частично подтвердила свои показания (есть в распоряжении ОВД-Инфо). Из них следовало, что Вероникой двигало любопытство, и «никакой политической стороны [она] не принимала». «Мне стало интересно обсуждать с ними [Кириллом, Селицким, несовершеннолетним Ивановым] эти темы, а именно ситуацию в стране, не подозревая о преступных настроениях этих людей», — было указано в протоколе.

Также Горецкая сообщила, что «никаким образом не подстрекала к совершению противоправных действий», «политические надписи на стенах домов не наносила, коктейли Молотова не изготавливала и не бросала их в стены».

При этом в суде Вероника призналась, что однажды все же бросила бутылку с зажигательной смесью в «развалины». В суде адвокат Кирилла Скрипина Ирина Гак поймала Горецкую на этом противоречии и заявила: «Мы полагаем, что свидетель Горецкая является тайным агентом полиции, провокатором». Вопрос защитницы о коктейлях Молотова судья сняла.

По словам Кирилла, в суде «было видно, что Горецкая как бы пытается все равно показать, что она на самом деле не сотрудничает с правоохранительными органами, что просто вот так получилось».

В СИЗО Скрипин провел несколько месяцев, в сентябре 2021 года его отпустили без каких-либо объяснений. Потом начался судебный процесс. У Кирилла открылся туберкулез — он считает, что заразился в изоляторе. Затем Скрипин два месяца лежал в больнице. «Я быстро вылечился, так как это была ранняя стадия», — вспоминает он.

В марте 2023-го дело против него прекратили в связи с истечением срока давности. Еще раньше прекратили дело против Иванова. А Михаилу Селицкому, которого 24 октября 2022-го приговорили к полутора годам ограничения свободы и принудительному амбулаторному лечению в психиатрической больнице, отменили приговор.

Кирилл Скрипин до сих пор не знает, чем руководствовалась Вероника Горецкая, подставляя его и остальных. Но зла на нее не держит: «Странно удивляться, что человек, сотрудничающий с правоохранительными органами, делает что-то подлое и гадкое. Это как дождю осенью удивляться».

Пару раз Кирилл издалека видел Веронику у здания Южно-Российского института управления, где та училась на юриста. Желания с ней общаться у него нет.

«Я говорю: „Вероника, че ты мне врешь? Ты сотрудничаешь с органами?“ Она: „Хи-хи-хи-хи“», — вспоминает Татьяна Спорышева.

Бывший ростовский правозащитник Руслан (имя изменено) утверждает, что у Вероники «была странная репутация девчонки», которая встречается с активистами, «а потом на них неожиданно заводят административные дела за какие-то посты, за еще какую-то херню».

Поэтому когда летом 2021 года Горецкая пришла на организованную Русланом встречу по случаю выдвижения в Госдуму его друга Александра Рябчука, активист уже имел о ней представление. Правда, не сразу узнал девушку в длинной юбке и черной маске. Вероника сама подошла к Руслану познакомиться и сразу стала предлагать идеи: «Я подумал, ну, как бы это очень странно, когда ты впервые встречаешься с человеком, сразу же предлагаешь ему какую-то движуху непонятную. После этого я просто всем ребятам, кто пришел на эту встречу, сказал: давайте съебемся отсюда дружно. Мы сделали вид, что расходимся. Она всячески пыталась увязаться за нами, но мы в итоге все-таки свалили без нее».

«Потихоньку появилось мнение, что что-то не так с Горецкой», — говорит бывший активист Виктор. Почему же до 2022 года многие оппозиционеры продолжали общаться с Вероникой?

«В такой оппозиционной среде вообще подозрительности очень много. Ты видишь, как все друг друга упрекают: „ты ментовской“ — „нет, ты ментовской“. И все грызутся по этому поводу. Это вызывает отторжение определенное», — говорит Кирилл Скрипин.

«Эта паранойя бродила все время: „Ой, а кто эшник, а кто фсбшник?“», — подтверждает Татьяна Спорышева.

Виктор вспоминает, что его самого подозревали в работе на органы: «У меня был личный конфликт с Анастасией Шевченко , о котором я до сих пор жалею: якобы я вел себя местами подозрительно, и она решила со всеми это обсуждать. Люди подозревали друг друга в одном, другом, третьем, вот такая суматоха была».

Анастасия Шевченко, которая с 2017 по 2018 год возглавляла ростовское отделение «Открытой России» и стала из-за этого фигуранткой уголовного дела, объясняет общую атмосферу спецификой региона: «Это в целом такая тактика действий у ростовских эшников. Так же было и в моем деле. Они находят свидетеля обвинения — в моем случае это были НОДовцы — который посещает все мероприятия и потом выдает про тебя какие-то неподтвержденные данные. Про меня, например, говорили, что я являюсь шпионом датской или британской разведки. Но это даже в суде не стали слушать».

В закрытом (и заброшенном) чате ростовских оппозиционеров корреспондентка ОВД-Инфо обнаружила переписку между Вероникой Горецкой и следующим после Шевченко координатором ростовской «Открытки» Еленой Меньшениной. «Ты — провокатор? Стукач?» — спросила Елена у Ники после того, как участники чата обвинили ее саму в сливе эшникам чувствительной информации. Это было в августе 2021 года: Кирилл Скрипин уже сидел в СИЗО, суд по делу о граффити еще не начался.

«Во всей ростовской активистской среде было четкое ощущение, что эта дама [Горецкая] просто помогает ментам палки набивать. Ну и поэтому давние активисты с ней сразу же перестали контактировать и вышли из чатов, где она была», — говорит Руслан.

По словам Татьяны Спорышевой, у Горецкой было «огромное количество телеграм-чатов, куда она приглашала людей и начинала вбрасывать темы». Правозащитница знает об этом, поскольку сама Вероника пересылала ей «очень много ссылок». Позднее, когда возникли подозрения, Татьяна стала переходить по этим ссылкам: «Вероника смотрела, кто отреагирует, и потом на базе этого создавалась узкая группа, где уже вбрасывались более опасные идеи».

Как и другие опрошенные ОВД-Инфо ростовские активисты, Спорышева уже уехала из России. Это произошло летом 2023 года — после того, как Татьяна попыталась расследовать смерть музыканта и антивоенного активиста Анатолия Березикова в спецприемнике, и к ней самой пришли с обыском силовики.

Татьяна, которая несколько лет не общалась с Вероникой Горецкой, рассуждает: «Если раньше информация была открыта, были какие-то акции, где можно пересечься, то сейчас такого нет. Сейчас все очень закрыто, конечно». Таким образом, считает она, новые активисты о репутации Ники могут и не знать.

В марте 2022 года, через несколько дней после начала большой войны, в ростовских телеграм-каналах распространили предостережение о Веронике Горецкой: «Есть человек, добровольно или принудительно сотрудничающий с органами и провоцирующий молодежь на несанкционированные акции, соответственно тут же сдающий их. Если вам дороги ваши свобода, здоровье и даже жизнь, зайдите и посмотрите, не состоите ли вы в одних чатах и группах с этим человеком. Если состоите, выйдите из этого чата, заблокируйте этого пользователя».

Правда, вскоре появилось опровержение. «Оппозиция лепит из [Горецкой] сексота», — написал неизвестный автор, добавив, что в посте-предостережении «телефон указан неизвестно чей, судя по ботам — какой-то „общаковый“». Это не так: в утечках номер ассоциирован с двумя персонами. Одна из них — несуществующая Муравьва Юлиана Германновна 1945 года рождения, с актуальным Telegram ID Вероники Горецкой. Второй — Андрей Скляров из ростовского «Демвыбора», который не стал отвечать на вопросы о Веронике.

«На самом деле ростовским активистам Горецкая довольно известна, ее выкинули практически из всех чатов, и все прекрасно знают, кто она такая, — говорит Татьяна Спорышева, которая последние несколько лет не общается с Вероникой. — Но я уверена, у нее по-прежнему огромное количество групп, где она сидит, шуршит»

На сегодня Горецкая присутствует как минимум в 150 открытых чатах с двух телеграм-аккаунтов, которые, предположительно, принадлежат ей: один с изображениями муми-троллей в профиле, второй — с фотографиями самой Вероники. Тематика разнообразная: чаты, посвященные поимке педофилов, ультраправые и неонацистские, родительские и оппозиционные, чаты антиваксеров и сталинистов, для помощи украинским беженцам и обсуждения криптовалют.

В одном из них, украинском анархо-чате, корреспондентка ОВД-Инфо обнаружила пост Горецкой со ссылками на сетку групп под сводным названием «Свобода и воля». Каналы были посвящены радикальному протесту против мобилизации, в них собирали «донаты на бавовну» и предлагали «зажалить хуйло до смерти». В сетке не было сколько-нибудь значимой аудитории (максимальное количество подписчиков — несколько десятков человек в ростовской группе), и уже 20 декабря она, в целом, свернула работу.

Другие примеры онлайн-работы Вероники после февраля 2022-го мы не нашли. Зато спустя почти два года стало известно о ее работе оффлайн.

Весь 2022 год ростовчанин Иван Благодатских провел дома. У восемнадцатилетнего юноши диагностировали тревожное расстройство и ОКР: он постоянно мыл руки, стал есть разные продукты только в определенные дни, по несколько раз произносил вслух одни и те же слова и предложения. Его преследовал страх заразиться, заболеть, умереть. Иван лечился и занимался с психологом. Колледж, в котором он учился на третьем курсе по специальности экономика и бухгалтерский учет, практически забросил. Все время проводил за компьютером.

Незадолго до нового 2023-го года Иван познакомился с Вероникой: вероятно, Горецкая, знавшая о диагнозе, разыграла поддержку и сочувствие. На празднование нового года Вероника пригласила Ивана в гости к его ровеснику Мечиславу Малышевичу, с которым ранее познакомилась на акции оппозиции. Позже он стал свидетелем обвинения по уголовному делу Ивана.

На суде Малышевич рассказал, как «краем уха» услышал, что Благодатских и два других фигуранта дела — Илья Кудинов и Ахмед Рамалданов — негативно высказывались о российской власти и «не особо поддерживают „СВО“». Также Малышевич сообщил, что все трое обвиняемых якобы состояли в Революционной рабочей партии (РРП), цель которой, по версии Мечислава, — свержение правящей власти.

В самой РРП ОВД-Инфо заявили, что в партии состояли только Кудинов и Рамалданов. Партийные товарищи знали про репутацию Вероники Горецкой и предупредили о ней соратников, но те не послушали. Оба парня еще до наступления 2023 года вышли из РРП. «Разошлись во взглядах», — пояснили в партии, предложив уточнить, что это значит, у самих заключенных.

Иван Благодатских познакомился с Ахмедом и своим ровесником Ильей Кудиновым на праздновании Нового года у Мечислава Малышевича. Во второй раз он увидел обоих через несколько дней, 2 января, когда Вероника позвала его продолжить отмечать.

В ту же ночь всю компанию, включая Веронику, задержали силовики. По версии следствия, у ребят были с собой бутыли с зажигательной смесью, и они ехали в такси в сторону военкомата.

Адвокату по назначению, которого вызвали в отдел полиции, сообщили, что Благодатских задержали за хулиганство. Суд назначил Ивану арест на два месяца. Только через месяц родственники парней узнали, что на самом деле их задержали по п., а ч. 2 ст. 205 УК: угроза теракта, совершенная группой лиц по предварительному сговору (до 15 лет лишения свободы). Илье и Ивану также вменяют ст. 205.1 ч. 1.1 УК — склонение к террористической деятельности (тоже до 15 лет).

Сама Горецкая — которая, по версии следствия, не только познакомила молодых людей друг с другом, но и внушила им мысль о поджоге военкомата — написала явку с повинной и по делу проходит как свидетельница стороны обвинения.

Дело слушают в Южном окружном военном суде. На процесс о несостоявшемся поджоге, как и на другие в этом суде, не ходит почти никто, кроме родственников фигурантов. Общественность не узнала бы о деле, если бы спустя без малого два года об одном из заседаний не написала SOTAvisiоn. После этого процесс временно закрыли.

Ивану — с его ОКР и тревожным расстройством — непросто выживать в СИЗО. «Лечения не получает, так как там это в принципе не считают за заболевание», — рассказывает его мама. Она охарактеризовала сына как «спокойного, доброго, доверчивого парня».

Связаться с Малышевичем, который сейчас учится на первом курсе Института креативных индустрий Донского государственного технического университета по направлению «Производство цифрового контента», нам не удалось.

Вероника Горецкая по телефону сообщила корреспондентке ОВД-Инфо, что не будет комментировать дело из-за боязни, что на нее как на свидетельницу окажут давление, и повесила трубку.

«Смотрите, то, что [Веронику] все характеризуют негативно… Я вот этих, которые все, ну, скажем так, многих из них знаю. Это, знаете, такое комьюнити, которое всегда включает представителей разных движений, каких-то партий, организаций запрещенных, разрешенных, там, и все друг друга в чем-нибудь подозревают, обязательно в чем-нибудь обвиняют. Выясняют, кто из них сильнее борец за правду, кто работает на ментов, кто кого сдал. А Веронику недолюбливают, скорее всего, из-за того, что она очень жестко прикалывалась с них. Ну, это такая форма юмора, что ли, наверное», — рассуждает друг Горецкой по прозвищу Седой, который, по собственному признанию, «наверное, единственный, кто о Веронике может нормально сказать».

«Дружим мы, потому что я никогда ее не осуждал», — поясняет он.

Седой — единственный из согласившихся с нами поговорить, кто до сих пор общается с Вероникой. Он намного старше нее — даже его дочь взрослее Горецкой. Последний раз Седой виделся с Вероникой не так давно: он купил у нее кулек сушеных грибов, потом подвез на машине в центр.

«Пообщаться успели, но не более получаса. Все, что она успела рассказать, что отучилась в автошколе, экзамены не сдала пока», — рассказывает мужчина.

Седой познакомился с Вероникой в одном из чатов в 2019 году. В 2020-м они развиртуализировались на малочисленном митинге памяти Бориса Немцова в сквере Дортмунда.

«Мне просто интересно было посмотреть, что это за фигня», — объясняет Седой свой поход на митинг.

Потом они пересекались еще несколько раз, и Седой предложил Веронике вместе съездить в детский дом в Аксае — поддержать местных воспитанников. Она согласилась, ей было интересно. «Маленький мальчик, годика два, сидит, рисует на прянике кремом из пакетика. Ника его сняла на телефон, говорит: „Хочешь на себя посмотреть?“ „Ну, давай“, — он поворачивается. Он такой счастливый был! Ну, то есть она такая, знаете, ну, как мама, как старшая сестра. Все это с теплотой, как бы», — вспоминает Седой.

«[Ника] одинока, ну просто потому, что ей непросто своего уровня человека найти», — добавляет он.

Седой характеризует Веронику как «умную, но рассеянную девочку»: «Ну, бывает, ее несет куда-то не туда. Вечно на какие-то приключения несет, блин. То есть я вполне себе понимаю, что она оказалась в этой ситуации. Запросто приколола каких-нибудь пацанов, там что-то замутила. Даже не с целью их сдать, а вместе с ними поучаствовать в этом. Ну, а кого ей позвать? Меня, блин? Ну, я не пойду».

После разговора с корреспонденткой ОВД-Инфо Седой решает спросить у Вероники про дело о неслучившемся поджоге. Затем возвращается с мнением — его подруга ни в чем не виновата: «Просто посмотрите переписку одного из Ваших подзащитных. Бедненькие мальчики, которые ничего не соображают, на какую-то провокацию повелись. Вы чего хотите? Чтобы она сидела в соседней камере? Ира, Вы его защищаете. Он узник совести? Или просто отморозок?»

На сделанном Вероникой скриншоте — ее переписка с неизвестным человеком (аккаунт удален). Он пишет девушке: «Я за любые взрывы и смерти. Похуй на идеологию. Ненавижу людей». Седому Горецкая поясняет: «Вот его, например, посадили». Фамилию собеседника-мизантропа она не называет.

«Оставь Нику в покое. Не лезь к ней вообще, — наставляет Седой корреспондентку ОВД-Инфо. — Если она и подбила этих типов, то они сами виноваты. Ну разве не так? Ника мне говорит, что она у ментов не на крючке. Может, это и от нечего делать, я вполне допускаю такой вариант. И все то, что она провоцировала, тоже было не с подачи ментов. Просто дебилов нашла, которые повелись. Ну она вот такая».

Затем Седой пересылает корреспондентке ОВД-Инфо записанное Вероникой голосовое сообщение.

Девушка говорит: «Я не вижу смысла вот этой бабе… Я, кстати, знаю ее, блядь, она из Питера, дура, в бюджетной структуре, кстати, работает, ну, не в этом суть. Я не вижу смысла перед ней как-то оправдываться. Что бы я ей ни сказала, они это обернут против меня. Прошлое дело, когда по этому граффити, так и получилось. Дело, на самом деле, ничего не стоило. Надо было просто с самого начала всем признаться. И не было бы никакого спектакля. Они же, вот эти ОВДшники, начали нам советовать всем, чтобы мы права качали, там 51-ю статью брали. Блядь, дело о граффити на заборе, понимаешь? И в итоге вот этот один, который последний с ними остался работать, он в СИЗО, там, два месяца отсидел. А ОВДшники — им нужен спектакль, шоу, чтобы были узники совести, чтобы выставить, какой режим плохой, нечестный, какие кругом провокаторы, агенты и все в этом духе. И они за это деньги получают. Чем больше будет спектакль, чем больше будет желчи, тем больше им на это выделят денег, то есть у них вся суть в этом. Поэтому не хочется мне с ними даже общаться. Зачем? Ради чего оправдываться? Опять-таки, я тебе скинула скриншот. Ну, там по двум-трем сообщениям понятно, что за люди сели в тюрьму, что это не узники совести, это просто чистые мудаки, которые просто искали, что где поджечь. Почему я с ними общалась? Потому что со всеми я общаюсь, с дураками часто общаюсь. Понимаешь, у меня еще такой дипломатичный характер, что я не хочу ничего доказывать, не хочу в спор лезть. Вот, допустим, есть общий знакомый Макс. И он мне часто затирает какую-то фигню: что СССР не развалился, юридически мы в СССР живем, про какие-то секты… Я к нему нормально отношусь. Я киваю, как бы пытаюсь иногда разобраться, найти какую-то логику. Но касательно Макса и, там, есть у меня еще такие, ну, просто то, что он предлагает, это бессмысленно, это не опасно, это не вредно. А есть именно чистые дебилы, которые, понимаешь, „пойдем, чего-нибудь взорвем, кого-нибудь убьем“. Ну и как бы, конечно, закономерно, что эти дебилы окажутся в тюрьме. Понятное дело, что все читается, все слушается. И потом приходят ко мне и спрашивают: „А знаешь их?“ Я говорю: „Ну, знаю, да“. И как бы что? Что, мне на их сторону становиться? Бить себя рукой в грудь и говорить, что вот я тоже такая же, я поддерживаю терроризм? Ну, с точки зрения ОВД-Инфо, я так и должна была поступить. С одной стороны, как бы, у нас власть, ну, мягко скажем, не идеальная. То есть есть с чем бороться. А с другой стороны, понимаешь, те, кто финансирует все эти оппозиционные движения, ОВД-Инфо — они все грантоеды, все западные. Вот они ничем не лучше. Реально, блядь. Они, наверное, еще и даже хуже»

Ирина Павлова